АКАДЕМИЯ ДИАЛЕКТИКИ

   Семёнов В.В.    ВПЕРЁД, К ПЛАТОНУ!  ВСЕ ПОРОКИ АНТИСУБСТАНЦИАЛИЗМА

                                                                                                                                                             

.semvlad2004@mail.ru

                                                                          ОГЛАВЛЕНИЕ

 

 

 

ВВЕДЕНИЕ

 

Глава I.  ВСЕ ПУТИ ВЕДУТ В СУБСТАНЦИАЛИЗМ  

§ 1. Все пороки классического антисубстанциализма  

§ 2. Вначале была логика  

§ 3. Омонимы понятий, или кто заблудился в трёх соснах  

§ 4. Формальная логика 

§ 5. Формальная логика и субстанциализм

 

Глава II.  ИНТУИЦИЯ ДУШИ И СОЗНАНИЕ  

§ 1. Душа  

§ 2. Диалектическое бессознательное  

§ 3. Интуиция врождённая и подсознательная 

 

Глава III. ДИАЛЕКТИЧЕСКИЙ СУБСТАНЦИАЛИЗМ  

§ 1. Пролегомены к субстанциализму  

§ 2. Феноменология духа или на полпути к платоновской диалектике  

§ 3. Для кого непонятен Платон в «Пармениде», или истоки диалектики Гегеля  

§ 4. Диалектика Гегеля и Платона  

§ 5. Диалектическая логика как метод конкретных наук

 

Глава IV.  МАТЕРИЯ И ПЛЮРАЛИСТИЧЕСКИЙ МОНИЗМ  

§ 1. Сверхчувственная материя  

§ 2.  Субстанции не умирают  

§ 3. Плюралистический монизм  

§ 4.  Отражение – рефлексия – ритмология 

§ 5. Субстанция души – этика 

 

Глава V. ПРАВДОПОДОБИЕ ПЛЮРАЛИЗМА ФОРМ МАТЕРИИ

§ 1. О концепциях иерархии уровней материи. Правдоподобие 

§ 2. Монады, воспринимающие раздражения  

§ 3. Переживающая монада  

§ 4. Интеллектуальная субстанция 

 

Глава IV. ВСЕ ПОРОКИ НЕКЛАССИЧЕСКОГО АНТИСУБСТАНЦИАЛИЗМА  

§ 1. Субъективная реальность как эмпирический феномен  

§ 2. Лебединая песня онтологии сознания  

§. 3. Другие проекты спасения антисубстанциализма 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

ЛИТЕРАТУРА  

 

 

 

ВВЕДЕНИЕ

 

Представленная на рассмотрение работа пронизана духом Платона, той основной сократовской идеей, которую он развивал всю свою жизнь и которая получила впоследствии название «диалектический субстанциализм». Для разработки этой концепции Платон сделал больше, чем все последующие поколения философов. В то же время решить сразу все проблемы было нереально: понадобилось более двух тысячелетий, чтобы они были решены самыми светлыми головами в истории философии. Объединяя все решения в одной работе, мы завершаем основную идею концепции, то есть идём вперёд и в то же время идём к Платону, к реализации того, что интуитивно двигало им в его творчестве.

Мы привыкли к эмпирической истории философии, которая хронологически описывает всё, что называют философией, любовью к мудрости. Но мудрость бывает разная, настолько разная, что кроме любви к самой мудрости ничем не объединяющаяся. Поэтому, если подойти к истории философии с принципиальных позиций, то можно обнаружить, что она представлена двумя типами диаметрально противоположных концепций: 1) субстанциализм (априорное знание) и 2) антисубстанциализм, или эмпиризм (знание о внешнем или внутреннем опыте). Попытки их эклектически соединить или бездоказательно отрицать такое деление всегда были, но всегда и демонстрировали неглубокое знание проблемы их авторами.

Критическому анализу в нашей работе был подвергнут антисубстанциализм, который условно можно разделить на классический эмпиризм и эмпиризм неклассический. Что касается эмпиризма классического, то нового к существующей его критике трудно что-либо добавить, поэтому мы собрали и обобщили то, что уже имеется в литературе. Иногда термином «антисубстанциализм» пытаются отвлечь внимание от эмпирической сути этого направления, но она, как правило, всегда лежит на поверхности. Неклассический антисубстанциализм, или эмпиризм, уже подвергался критике за крайний  субъективизм и уход в иррационально-мистическую сферу (гипотетическое «сверхприродное»). Однако критика осуществлялась с эмпирических же позиций, поэтому не была достаточно эффективной. Особую роль в критике играет классическая формальная логика. Все эмпирические теории внешнего и внутреннего опыта, рациональные и иррациональные и даже мистические в качестве «металогического» (метатеоретического) своего обоснования используют законы классической формальной логики. И вся их эволюция канализируется, направляется выявившейся нелогичностью теории (яркий пример – критика феноменологии Гуссерля). В целом антисубстанциализм ХХ века при всех его постмодернистских устремлениях к концу века явил все признаки стагнации  [173, с. 34], тем не менее это не помешало ему перешагнуть в XXI век.

Субстанциализм является альтернативой антисубстанциализму и именно на него началось наступление в послегегелевский период. Современная философия смотрит на диалектический субстанциализм уже как на изжившую себя философию, не доверяя фактически ни одному её выводу. Психология отношения понятна: как саркастически заметил ещё Аристотель, «когда портится хорошее, оно становится особенно плохим». Нужно сказать, что критика субстанциализма в XIX – XX вв. была не просто поверхностной, но и совершенно непрофессиональной. Между тем субстанциализм  того периода имел  нерешённые проблемы и вытекающие из этого недостатки, но именно на них и не было обращено внимания в этой можно сказать псевдокритике. Классическая философия была не завершена, а попросту отброшена. Цель представленной работы – дать логическое завершение незавершённой классики. Призывы современного антисубстанциализма (особенно усиливающиеся со стороны постмодернизма) игнорировать период классической философии с её достижениями и вообще забыть о её проблемах  - это уже начало агонии. Отодвинув в сторону классический период, новая волна эмпиризма оказалась фактически вне философии и существует только благодаря поддержке соответствующих государственных институтов. Насколько долго удастся морочить головы интеллектуальной публике? Трудно сказать, ибо опыт истории философии подсказывает, что может быть и долго.

Философия начиналась фактически с диалектического  субстанциализма, с того момента, когда были преодолены представления о субстанции как «подложке» эмпирического мира (древнегреческий период). И хотя субстанциализм и в ХХI веке имеет нерешённые проблемы, но у него есть одна очень сильная сторона – он нашёл естественные причины в обосновании существования (устойчивости) мира. И логика была проста: если установлена естественная причина существования мира, то установлен и обоснован способ его познания и описания. Диалектический субстанциализм установил вечное «неизменное изменение», которое реализуется во взаимопереходе полярных сил сверхчувственной субстанции или субстанций (в плюралистическом монизме). Он установил и несущественные для субстанции изменения – область, познаваемую в опыте, область преобразования и развития эмпирического мира. Логически последовательно диалектический субстанциализм способен объяснить всё и чувственное, и переживаемое, и сверхчувственное как естественные феномены. Он плох только с точки зрения философии эмпиризма, но она за две с половиной тысячи лет не смогла создать своей онтологии, которая не противоречила бы здравому смыслу, самой себе и естественным природным законам. Поэтому эмпиризм в своих концепциях так часто и обращается к иррациональному, то есть к сверхестественному, а по сути к фантазии.

Мы не можем уйти от вопроса о единстве мира на всех его уровнях от космоса до сознания, мышления и переживаний. Нет единства – нет мира, ибо, если части его качественно различны, то они просто не существуют одна для другой (А = В противоречит формальной логике, основе нашего мышления). Если есть рационализм и иррационализм, то рассуждать о их отношениях бессмысленно, ибо одно для другого не существует, нет единого мира, в котором бы они сосуществовали. Но если этого нет, то и всякая писанина по этому поводу бессмысленна, бессмыслен весь неклассический антисубстанциализм. Объективно есть закон и закон - это естественное и нет беззакония как сверхестественного и не потому, что так устроена традиционная логика нашего мышления (многим она не нравится как дефектная), а потому что она так устроена по объективному закону. Переживания иррациональны по определению, но это такое иррациональное, которое строится на жёстких естественных законах, а переживающая душа древних греков так же субстанциальна, как и интеллектуальная. Нужно это опровергнуть прежде, чем заявлять противоположное. Современный антисубстанциализм, или эмпиризм, это старое гераклитовское «всё течёт», потуги завершить древнюю идею эмпирической «онтологии» столь критически воспринятую Платоном.

Реальность одна, поэтому и история её изучения не должна быть раздробленной на плюрализм направлений, различных пониманий этой реальности. Сегодня говорят об исторических типах диалога, рациональности, диалектики, философии и т.д. и т.п., каждый из которых объявляется истинным только для своего исторического отрезка времени. Утверждается также, что философия должна существовать как плюрализм концепций, мнений, направлений в отражении реальности. Мало кого смущает то обстоятельство, что стоят они нередко во взаимоисключающих отношениях. Плюрализм - это сфера  мнения (в противоположность истине) и он имеет право на существование, о чём немало писали древние греки. Но сфера мнения - обыденная практика, эмпиризм, а не философия, хотя философия в широком смысле слова - просто любовь к мудрости, не обязывающая ни к чему (ни к истине, ни к отражению реальности), мало чем  отличается от сферы мнения. Каждая концепция плюралистической философии это своя истина, своё представление о реальности, но плюрализм истин с точки зрения логики это абсурд, абсурд в первоначальном значении этого слова, то есть нелепость, бессмыслица. Обосновывать плюрализм философии, наделяя абсурд каким-то смыслом, содержанием (именно к этому пришла неклассическая философия), некорректно и бесперспективно. Изменение денотата абсурда превращает это понятие в омоним по отношению к его первоначальному значению. Усилия, направленные на дискредитацию выводов традиционной логики фактически оказались тщетными.

Первое, на что следует обратить внимание, просто диалектика, понимаемая как предмет, как некая философия - это исторический анахронизм, воспроизведение которого в доказательствах и критике для настоящего времени мягко говоря некорректно. Со времён Сократа и Платона диалектика представляет собой строгую науку - диалектическую логику, соблюдение законов которой диктует субстанция (способ её существования и отражает диалектическая логика). Одной из главных особенностей диалектической логики, то есть логики диалектического субстанциализма, является то, что она не имеет дела с вещественно-телесными образованиями. Изучением последних занимается материалистический сенсуализм или эмпиризм, а проще - материализм. Но это не совсем верное понимание предмета, ибо материя не сводится к чувственно воспринимаемым (посредством приборов или без них) образованиям, что известно ещё со времён древних греков, которые апеллировали и к «первоматерии», и к «интеллигибельной» материи.

Очень важный факт, на который даже в специфически диалектических исследованиях обращается недостаточное внимание, это то, что диалектическая логика уже с самого своего зарождения представлена в двух формах: в видовой и родовой. Это очень важные методологические моменты, но в настоящее время за редким исключением различий между ними не делается. С особой неприязнью к такому делению относится эмпиризм. Дело в том, что видовая диалектика описывает конкретные субстанции, конкретную материю, а сенсуалистический эмпиризм полагает, что исследование конкретной материи это его прерогатива и ставит вопрос об адекватности подхода. Исключая диалектику из методологической сферы, он и знать не желает, что области их исследования совершенно разные, нигде не пересекаются. Поэтому его критика в адрес диалектики не только излишняя  (бьёт мимо цели), но, как правило, и абсолютно некомпетентная.

Одним из самых трудных моментов субстанциализма является кажущийся очевидным факт невозможности адекватно и непротиворечиво объединить взаимоисключающие концепции монизма и плюрализма субстанций. Только Лейбниц смог вплотную приблизиться к их разрешению в своём плюралистическом монизме субстанций. Мы попытались соединить исторически сложившиеся (от Платона до Гегеля) представления о субстанции, как особой силе, сверхчувственной материи, с представлениями о иерархии форм материи, которую рассматриваем с позиций отношения субстанций. Субстанции появляются и не появляются, исчезают и не исчезают. Несущественное изменение в движении сил какой-либо субстанции оказывается для самого этого изменения особым качеством, отличным от формы исходной субстанции, но отличном только для самого себя же. В итоге, без всяких пространственных отношений оказываются «сосуществующими» (но фактически каждая для самой себя) уже две субстанции. В последней на определённом этапе её круговорота точно также возникает последующая. Для эмпирической интерпретации скажем так, для атомарного уровня материи вся вышележащая иерархия уровней вплоть до организма животного есть некоторые несущественные модификации движения атомов, для которых вышележащих качеств просто не существует. Плюрализм тут и возникает только абстрактный, эмпирический.

В XIX - ХХ вв. эмпиризм вытеснил диалектику, освободив место для псевдодиалектических спекуляций (марксистский диалектический материализм, диалектический рационализм Г. Башляра и т.п.). По исследованиям марксиста М.А. Кисселя [108], эмпиризм предстал в двух формах. 1. Сенсуалистический эмпиризм - в виде различных школ позитивизма (Кисель, как марксист, естественно, не мог указать на марксистский диалектический материализм - эмпирический в своей основе). 2. Иррационально-интуитивистский (преимущественно экзистенциально-феноменологического толка) - интроспективная эмпирическая метафизика, опыт (эмпирия) которой с самого начала основывался на так называемых «эмоционально-трансцендентальных актах». Эмпиризм, если его понимать как философию, многолик и это обстоятельство зачастую вуалирует главную суть истории философии - она всегда была взаимоотношением концепций или интенций только двух видов: диалектических и эмпирических. Не было и нет другой истории.

 

 

Глава I.  ВСЕ ПУТИ ВЕДУТ В СУБСТАНЦИАЛИЗМ  

 

 

§ 1.  Все пороки классического антисубстанциализма

 

Для удобства изложения и понимания вначале мы рассмотрим пороки антисубстанциализма классического и разберёмся, чем различаются классический антисубстанциализм и неклассический. Существует всем известная эмпирическая история философии, которая пишется и исследуется, опираясь на персоналии. Но независимо от истории есть у философии своя логика, которая отражает её истинную сущность и которая могла бы быть историей философии, если бы не субъективные факторы этой истории. Интуитивное понимание реальности при всём разбросе мнений исследователей не может отвлечься от этой сущности даже тогда, когда её отрицает.

Что собой являет классическая онтология, которой противопоставляется онтология неклассическая? В истории философии - это период, объединяющий ряд разнородных концепций, нередко диаметрально противоположной направленности. Какую линию в философии считать за эталон? Неклассическая онтология в своей основе это антисубстанциализм и, как философия внутреннего опыта, - эмпиризм. Она противостоит в первую очередь субстанциализму. Именно этот последний и оказывается реальным оппонентом неклассической философии. Однако следует обратить внимание и на то, что теории эмпиризма классического периода носят ярко выраженный антисубстанциальный характер, поэтому антисубстанциализм (теории внешнего и внутреннего опыта) в более широком понимании - явление, сопровождающее всю историю философии. Соответственно, и субстанциализм по большому счёту явление для философии вневременного характера.

Возник субстанциализм не на пустом месте, а на фоне кризиса классического антисубстанциализма-эмпиризма, интуитивно понимаемые пороки которого не позволяли создать логически последовательную онтологию эмпиризма. Исторически первой формой эмпиризма был эмпиризм сенсуалистический. Он исходил из того, что реальность представлена вещественно-телесным миром вещей. Тут ощущения выступают единственным источником познания реальности. С одной стороны, субъективно (то есть исходя из качеств органов чувств) представленный в сознании образ воспринимается как нечто находящееся за пределами организма, то есть как различные внешние качества вещей эмпирического мира, а с другой - он отталкивается от того факта, что для восприятия характерно специфическое переживание прямого (то есть непосредственного) контакта с вещественно-телесным миром. А непосредственное знание (в отличие от опосредованного) со времён древних греков считается истинным. На самом деле сенсуализм принципиально лишён непосредственно данного, его объект всегда опосредован органами чувств. Только свойства, качества органов чувств в их модификации практикой непосредственно представлены сознанию. Иммануил Кант «скандалом философии и общечеловеческого разума» назвал отсутствие убедительного доказательства существования вещей вокруг нас. Мартин Хайдеггер в ХХ веке выразился резче: «”Скандал в философии” состоит не в том, что этого доказательства до сих пор нет, но в том, что такие доказательства снова и снова ожидаются и предпринимаются» [242].

Свойства и качества вещей внешнего эмпирического мира недоступны восприятию как "вещи в себе" и никакие технические приборы неспособны перешагнуть этот барьер. И логика это обоснует (неореализм и не смог преодолеть её доводов). Образ и представление об объектах эмпирической практики создают только иллюзию познания внешних качеств, они крайне субъективны (недаром по этому поводу возникла «теория иероглифов»), хотя для самой практики, для жизнеобеспечения человека это решающей роли не играет. Субъективный мир солипсически замкнут, ограничен рамками качеств, которыми обладают наши органы чувств, и рефлексией понятий, полученных путём абстрагирования от этих качеств. Именно к этому, следуя формальной логике, пришли Беркли и Юм. Этот внутренний мир называют сегодня «феноменальным», или «ловушкой эгоцентризма», или, как например, Ч. Пирс, «фанероном», но всё-таки лучше назвать проще, яснее и привычнее – «сознание».

Исторически первой формой эмпиризма был эмпиризм сенсуалистический. Он исходил из того, что реальность представлена вещественно-телесным миром вещей. Сенсуализм - учение, считающее ощущение единственным источником познания реальности. Оно отталкивается от того факта, что для восприятия характерно специфическое переживание прямого контакта с вещественно-телесным миром. Отсюда убеждение сенсуалистов в непосредственности чувственного познания. Эмпирический сенсуализм предполагал минимум активности субъекта и в этом многие усматривали его ограниченность. «Преодолел» эту ограниченность классический эмпиризм.

Первым идеологом сенсуалистического направления в эмпирической онтологии был Аристотель, который пытался обосновать эмпиризм, используя (и по-своему "развивая") элементы учений субстанциализма и диалектики, заимствованные главным образом у Платона. Он строит онтологию эмпиризма, выводя теорию из опыта и требуя соответствия теории опыту, дающему описание физической реальности. Он был уверен, что условием познания всеобщего является индуктивное обобщение, которое невозможно без чувственного восприятия. Именно к аристотелевскому учению восходит эмпиризм умеренного, имманентного реализма схоластики средних веков и последующего времени.

Основателем идеологии нововременного эмпиризма считают Ф. Бзкона. Как, полагают, он сделал шаг за рамки простого опыта, недостатки которого не компенсирует даже помощь инструментов, приборов. Марксисты считают, например, что это был шаг за рамки простого опыта, шаг к живому, то есть практическому созерцанию, или к практике как к определённой форме деятельности. Но Бэкон же и показал, что практика только тем отличается от простого чувственного восприятия, что предоставляет последнему больше, чем  в пассивном созерцании возможностей для органов чувств [33, с. 299].

Логическая форма эмпиризма тоже восходит к Ф. Бэкону - родоначальнику «индуктивной философии». Логический эмпиризм вначале через чувственные данные, затем «вечный язык», через совокупность протокольных предложений стремился показать, что знание, кажущееся внеопытным, является либо сложным продуктом опыта (логика и математика для Д.С. Милля), либо совокупностью аналитических утверждений, эксплицирующих некоторые особенности языка (логика и математика в трактовке логического эмпиризма).

Маркс, опираясь на бэконовское понимание практики, построил эмпирическую философию практики с её  «практически истинными» абстракциями. Но марксистский тезис «практика - критерий истины» не выдержал проверки практикой же. Практика служит удовлетворению жизненных потребностей человека, а потре6ности эти порой удовлетворяются и тогда, когда они следуют прямо противоположным концепциям. Практика, как доказал постпозитивизм, довольно сомнительный критерий истины, опыт – голый король эмпиризма. Обращаясь к анализу истории науки, он довольно убедительно показал: 1). теории (о сущности эмпирических объектов), которые обслуживали практические интересы, значительно изменялись со временем; 2).  вместо поиска истины происходило простое накопление эмпирических знаний,  которое и выдаётся за истину («увеличение эмпирического содержания» по Попперу).

Многообразие и многокачественность вещей эмпирически данного мира не позволяет выделить в нём некую единую взаимосвязь. Для онтологического объединения тут выбрали два пути 1. Естественно-научный - поиск некоторого общего основания в иерархии уровней реальности (атомы, элементарные частицы, поля и т.п.). Но при этом, во-первых, исчезают качества всех вышележащих уровней (радикальная редукция), а во вторых, возникает алогичность: (А=В), вечное основание порождало преходящие разнокачественные вещи. 2. Обобщение, или обобщающее абстрагирование, - процедура, которая может реализоваться интуитивно, бессознательно. Так возникают метафизические системы чисто абстрактные, но нередко предполагающие некоторое лишённое качеств основание, подложку эмпирического мира (недаром Гегель метафизику называл эмпиризмом [65, - с. 148 - 150]).

Философия эмпиризма и эмпиризм вообще оперируют бессодержательными абстракциями, полученными при обобщении той образной субъективной картины, которая порождается практикой в сознании. Между восприятием и его логическим выражением находится непробиваемая стена. Образ данной вещи не отражён уже в первых словах, первых обобщающих абстракциях, что обнаружил ещё Антисфен. Отсюда «невыразимость чувственно-единичного» [156, - с. 174]. Даже В.И. Ленин - один из классиков «сенсуалистической (материалистической) диалектики» - и тот соглашается с Гегелем  в том, что «единичное совершенно не может быть высказано» [137, т. 29, с. 246]. Каждое слово обобщает, но обобщение не в состоянии отразить чувственно воспринимаемый объект, оно воспроизводит лишь совокупность некоторых свойств таковых (вид, род, класс и т.п.). Такая совокупность не отражает эмпирического объекта ни как феномена сознания, ни как объекта эмпирической реальности. Не существует в природе подобного образования, в ней нет дерева как такового, нет животного как такового и т.д.; берёза - это обобщающая абстракция, собака - тоже совокупность некоторых свойств всех собак. Такая совокупность не обозначает эмпирически данный сознанию конкретный объект, она присутствует, как напоминает Э.В. Ильенков, лишь в нашей голове, но не в реальности. Хуже того, отбор свойств, на которых основывается обобщение, всегда субъективен. Выбор признака, по которому проводится классификационное объединение, оказывается довольно субъективным и всегда может быть оспорен. Вот почему «понимание абстракции как процесса концентрации внимания отрицает ... вообще возможность логической теории абстракции» [202, - с. 5].

Исходным пунктом для эмпиризма всегда было обобщение, сопровождающееся объединением объектов в классы, роды, виды, множества, но этот результат есть исключительно продукт деятельности мышления. И, как верно заметил Э.В. Ильенков, «эта тенденция ... неизбежно приходит в конце концов к отождествлению конкретного с индивидуальным "переживанием", а абстрактного - с чистой "формой мышления", то есть со значением общего термина, "знака" языка ...» [94, - с. 219]. Эмпирик, пользуясь пустыми абстракциями, не может описать сущность или содержание эмпирически данного объекта. С абстрактного он начинает, абстрактным же и заканчивает. «... Движение, которое вначале представлялось эмпирику воспарением от чувственно данного к абстрактному (к "умопостигаемому"), оказывается бесконечным хождением от абстрактного к абстрактному же, круговерчением в сфере абстракций. Чувственные же данные оказываются при этом лишь совершенно внешним поводом для чисто формальных операций, проделываемых над абстрактным» [94, - с. 232].

Индуктивное понятие не сохраняет образности даже в редуцированном виде, - доказывал Гегель, поэтому дедукция (переход от общего к частному) принципиально неспособна восстановить в нём чувственно данное (абстрактно-всеобщее и конкретно-всеобщее в диалектической логике не имеют к этой процедуре никакого отношения). Конечно, описание опыта существует, однако наивно полагать, что описание бессодержательными абстракциями эмпирического объекта может обойти эти трудности и приблизить нас к пониманию его как конкретного. Обобщающая абстракция несёт в себе только один положительный момент: как способ классификации, она упорядочивает эмпирический материал, даёт возможность ориентироваться в накопленном знании.

Дедуктивная логика - идеальный инструмент для выведения следствий  из полученного опыта. Но её выводы зависят от исходных эмпирических посылок и, если они различны (что демонстрируют, например, элеаты в апориях Зенона), то можно получить прямо противоположные следствия. Логики в своих выступлениях против психологизма фактически уже повторяли историю философии.

В свете истории вопроса детским лепетом кажутся дискуссии о соотношении эмпирического и теоретического, наблюдаемых и ненаблюдаемых объектах [178, - с. 191; 249, – с. 440; 228, – Гл. 8; и др.]. В эмпирии всё абстрактно и абстрагировано. Древние Греки интуитивно понимали то, что только в ХХ веке теоретически обосновал критический рационализм и постпозитивизм. «Чистых» фактов, не затронутых концептуальными положениями, не существует, самый элементарный эмпирический факт («протокольное предложение») нагружен теориями, то есть является следствием  той или иной интерпретации или интуитивного представления. И первое, и второе у разных исследователей может быть различно. Отсюда и субъективизм эмпиризма.

С классическими проблемами эмпиризма столкнулся и неопозитивизм. Он также ориентировался на сциентизм с его эмпиризмом, но в теории этого эмпиризма ведущей становится математическая логика, которая выступает в форме организации чувственно данного. Факты же могут быть познаны только через посредство чувств. Индукция в этой схеме занимает промежуточное положение вместе с интерпретацией фактов. Интуитивное ощущение разрыва между эмпирической реальностью и логикой побудило логический эмпиризм к разработке таких понятий, как «языковый каркас», «языковые формы», которые не предполагают допущения реальности исследуемых объектов. Но в полной мере формализовать язык науки не удалось и всё завершилось (аналитическая и лингвистическая философия) возвратом к анализу естественного индуктивного языка. Неопозитивизм не строил, как классический сенсуализм, эмпирической онтологии, хотя бы в форме субъективной реальности, как у Беркли и Юма. Он ограничивался  непосредственным опытом и анализом языка, но уйти от преследующих эмпиризм обобщающих абстракций не мог. К. Поппер (критический рационализм) противопоставил индуктивному методу неопозитивизма гипотетико-дедуктивный метод. Но когда на место опыта ставятся аксиомы или гипотезы, то они только дублируют индуктивно-эмпирическую схему исследования, где в структуре любого факта содержится гипотеза. Не случайно, когда применение гипотетико-дедуктивного метода сталкивается с трудностями, эквивалентом ему становится описательный метод с его индуктивными понятиями. Эмпирическая проверка теоретических положений столкнулась с непреодолимыми сложностями. Эмпирические факты интерпретируются, исходя из каких-то теорий, но из них же должны выводиться и дедуктивные системы, на которые возлагалось столько надежд в обосновании базисных суждений. Возник порочный круг,   «круговерчение в сфере абстракций», как выразился Э.В. Ильенков. Между тремя основными компонентами неопозитивистской доктрины (эмпирическим базисом, интерпретативной системой и дедуктивной системой теоретических положений) возникли несостыковки и рассогласованность, преодолеть которые так и не смогли.

Мы рассмотрели эмпиризм, который можно отнести к классическому эмпиризму. Как база классической онтологии он противоречив и порочен в своих исходных посылках. Естественный логический вывод - классическая онтология должна была строиться на противоположных посылках. У древних греков в противоположность естественному «стихийному» эмпиризму (материализму) возникла онтология сверхчувственного, или диалектический субстанциализм (парменидовское бытие, платоновская субстанциальность идей и его диалектическая логика), в новое время механистическому материализму (эмпиризму) XVII - XVIII веков была противопоставлена гегелевская диалектика сверхчувственной субстанции, или абсолютной идеи (диалектический субстанциализм), следом возникший марксистский диалектический материализм был реакцией на позитивизм XIX века. И хотя  диалектика «диамата» была ближе к гераклитовской эмпирической (то есть ущербной), она всё-таки акцентировала внимание, хоть и формально, на логике Гегеля. В конце XIX - начале XXI веков философская мысль сделала крен в сторону эмпиризма, в сторону философии внутреннего опыта. Недостатки и пороки его становятся всё более очевидны (для удобства мы рассмотрим их в конце монографии) и следует ждать реакции на это в виде подобия классической формы диалектики платоновско-гегелевской направленности – возвращение диалектического субстанциализма.

 

 

§ 2.  Вначале была логика.

 

В начале была логика - потом всё остальное: и практика, и философия, и всевозможные эксперименты над этой логикой. До XIX века логики не знали, что такое неклассическая логика, но знали, что аристотелевская формальная имплицитно присутствует в естественном языке. А так как присутствует во всех языках мира, то и возникло понимание, что она врождённа.

ХХ век – век научно-технической революции. Кризис философии эмпиризма интуитивно или явно осознаваемый требовал адекватного этой революции методологического подхода, но ни гегелевская философия, ни марксистская не оставили ничего действенного. Надежды оставались на реформирование классической формальной  логики. Ф. Бэкон первый высказал неудовлетворённость её традиционным предназначением. По его мнению «Органон» Аристотеля не только бесполезен, но и глубоко вреден для науки, поскольку не является инструментом научного исследования, тормозит развитие наук, служит основанием заблуждений. Аристотель учит лишь ведению пустопорожних споров. Собственно эту мысль и высказывали известные логики ХХ века. Так, Н.А Васильев заявлял, что если логика не имеет отношения к математике, то не имеет отношения и к здравому смыслу, ибо «частное суждение представляет для логики значительные трудности, употребление его полно двусмысленности» [36]. Традиционная формальная логика не отражает закономерностей конкретных (частных) объектов природы (не приемлет аналитических методов), а классическая силлогистика давно стала объектом издёвок, как, например, в следующем силлогизме: Все кошки смертны; Сократ – смертен; следовательно, Сократ – кошка. Итак, классическая формальная логика не может быть методом конкретных наук, а метод в сложившейся ситуации нужен по зарез и ничего в ХХ веке, кроме формальной логики (диалектическая была дискредитирована и выхолощена марксистами) под рукой не было. Участь её была предрешена, её стали переделывать, приспосабливать к описанию законов эмпирических объектов и назвали весь этот процесс громко и доходчиво до самых слабоумных: «Кризис классической логики и создание неклассической». Но разве имела какие-то изъяны традиционная логика? Логика – это законы мышления, а не содержание суждений или предикатов, которыми она оперирует. Два с лишним тысячелетия назад это демонстрировал Зенон. Результаты зависят от того, как трактуется эмпирический факт, дедуктивные выводы из которого будут получены. Эмпирия допускает различные трактовки, соответственно, при дедукции из них и будут получены различные результаты (и в этом случае как говорится «нечего на зеркало пенять …»). «Скрестили» Сократа с кошкой и получили вывод из исходно заложенной глупости и смеются не подозревая, что над собой.

Но зачем нужна классическая формальная  логика, если истина должна быть известна уже до приложения логики? На этот вопрос отвечает учение об интуиции и диалектический субстанциализм (источник правильных рассуждений на протяжении тысячелетий искали в самом мыслящем субъекте), но об этом позже. Сейчас важно показать другое: ни попытки дополнить или ограничить законы классической формальной логики, ни попытки вообще отойти в этом движении от неё («постовские системы») не создадут никакой действенной методологии столь необходимой  эмпиризму со всеми его пороками («мартышка к старости слаба глазами стала»). «Ментальные процессы изучаются средствами логики, но предмет логики не предполагает ментальные процессы и был бы вполне законным, если бы никаких ментальных процессов не было» [162,  с. 202]. Все надежды на то, что принятие нового языка описания эмпирических объектов приблизит к истине можно сказать, что уже рухнули вместе с тем, как логики стали говорить на разных языках. Да и надеяться, зная историю философии, было не на что. Язык неклассической логики – это система методов членения универсума, от возможностей которых зависит в конечном счёте степень успешности познания (В.А. Смирнов).  Это в чистом виде мечта об онтологии эмпиризма, мечта несбыточная уже две с половиной тысячи лет.

Уже со времён Сократа для философии было ясно, что человек - это по сути есть его душа (а соответственно идеи, разум). Тело вроде и принадлежит человеку, но имеет животное начало и если и является субстанцией, то иной, нежели душа. Душа в понимании Платона есть субстанция и её видоспецифическими категориями оперировал Сократ в своих этических диалогах. Разум и есть видоспецифическое определение человека и человек не может жить или думать иначе как по законам своей субстанции. А закон в сущности один, только имеет два уровня: 1) классическая формальная логика и 2) диалектическая логика. Суждения (тезис и антитезис) в последней имеют формально-логическую природу и только умозаключения (синтез) оформляют логику полностью как диалектическую. Ещё раз повторим: субстанция души обусловливает врождённую логику, её законы оперируют своими видовыми категориями, а по аналогии и чужими.

Обыденное рассудочное, или эмпирическое, мышление при всей своей полисемантичности опирается на законы классической формальной логики. Отступил человек от них и все видят, что он сумасшедший. Сказано хоть и верно, но немного сильно, потому что видят не все, не всегда и не всегда понимают, к чему пришёл инакомыслящий. Эмпирический материал крайне разнороден, а опыт крайне субъективен: мало того, что нам даны при его реализации только свои собственные чувственные данные (качества органов чувств), а наши понятия (слова) в силу образующей их обобщающей абстракции не могут отразить единичного, он, как ещё выяснилось, всегда нагружен теорией и не всегда той, которая нас устраивает. Вот и попробуй применить классическую формальную логику, например, логику тождества (А=А) к эмпирическому материалу. Захочешь её соблюсти, да не всегда получается. На этом фоне и возник спор субстанциалистов с антисубстанциалистами - одни говорят, что эмпирический материал несовершенен, а другие - что логика несовершенна и пора её менять. Подходы диаметрально противоположные. Ну и конечно же представители конкретных наук - с головы до ног эмпирики - ополчились против врождённой логики мышления (классической формальной  и диалектической). Что мы зря трудились? По-другому надо мыслить, а не придираться к опыту. Давайте править классическую логику на неклассическую! У марксистов, кстати, та же аргументация: несовершенна формальная логика в анализе эмпирии, в которой следует обращаться к логике диалектической.

Логики приходили к убеждению, что законы классической логики суть законы мысли, то есть зависят от мыслящего субъекта, а законы неклассической логики суть законы реальности и зависят от познаваемых объектов [37, - с. 126 - 131]. Формальная логика, о которой Аристотель сказал, что «... будучи способом исследования, она прокладывает путь к началам всех учений» [14, - 101b 3], не конструировала этих учений, а выверяла логику их построений. Но если классическая формальная логика была логикой мыслящей субстанции (одной), то неклассические логики приспосабливались к несубстанциальным эмпирическим объектам (абстрактно-теоретическим, ибо деление на эмпирическое и теоретическое крайне условно, вещественно-телесным, воображаемым и т.п.). Конечно, как отмечал ещё Э. Гуссерль, - и совершенно верно – связи тут идеальные и объекты идеальные, - но вопреки его убеждению это вовсе не значит, что такая логика есть неэмпирическая наука, что она опирается на факты, а не на чувства (будто это не связанные вещи). Об этом забывают, а отсюда и возникают проблемы номинализма и платонизма в самой семантике, в обосновании логических систем. За формальной логикой стоит субстанция, а в эмпирии, что ни объект, то своя каверза, а тут ещё постпозитивисты подлили масла в огонь: «все ваши теории, ребята, временные, придёт время - откажетесь от них». Ну в общем мрачные перспективы сулят неклассическим логикам, упирая на то, что такова судьба любой эмпирической теории в истории науки.

Неклассической логикой стал способ думать не по законам своей субстанциальной души, а по закономерностям эмпирического абстрактного или опытного материала (вплоть до того, что различные направления научного знания могут иметь свои логики [162, с. 201]. Она зациклилась на эмпирической схеме мышления: «от живого созерцания к абстрактному мышлению, а от него к практике». В одном случае можно исследовать модальности, в другом описать структуру времени, в третьем - кумулятивные характеристики знания, в четвёртом учесть противоречивые высказывания, а где-то описать нарушение законов природы («законы» микромира). Да мало ли к каким выводам придёт субъективная трактовка эмпирического исследования, на то оно и эмпирическое. Слово «реальность» тут следует заключать в ковычки, хотя сам эмпиризм требует вскрытия какой-то сущности опытного факта и без всякого там надоевшего ему субстанциализма. Благо дело под рукой логический плюрализм, выведет любую сущность, подберёт подходящий логический аппарат или тут же сочинит новый, соответствующий эмпирическим фактам, то есть интерпретациям. Сам Эйнштейн как-то иронически заметил, что математика - единственный совершенный способ, позволяющий обвести самого себя вокруг пальца.

Неклассическая логика чаще всего операциональна по отношению к объектам, к которым она применяется, поэтому она не может отражать законы реальности и даже реальности эмпирической, ибо её выводы зависят лишь от тех терминов и операторов, с помощью которых они формулируются, то есть представляют собой законы функционирования тех терминов, на которых сформулированы сами логические законы. Но в то же время она и предметно зависима. А.И. Мигунов говорит: «Может ли логическая форма быть предметно зависимой, то есть определяется ли многообразие логических форм правильного рассуждения специфическим предметом той области знания, которой это рассуждение принадлежит? Часто на этот вопрос даётся отрицательный ответ. Но история логики свидетельствует, что появление модификаций в толковании предмета логики связано с исследованием применения логических методов к новой предметной области, что вело к их развитию, уточнению» [162, с. 200].

Логика всё больше и больше превращается в изолированную науку, замкнулась в себе и стала непонятной для многих. Особенно настораживает то обстоятельство, что в среде самих логиков обнаруживается своеобразная слепота по отношению к элементарным логическим ошибкам в основополагающих работах классиков логики Г. Кантора, Д. Гильберта, Б. Рассела, Дж. Пеано и др., на что обращал внимание ещё Анри Пуанкаре (см. на сайте работ сотрудников ИФРАН: Кулик Б.А. С чем идёт современная логика в XXI век?). А негативные следствия чрезмерной формализации сказываются даже на математике [см.: 109].

К началу XXI века логика столкнулась с тем обстоятельством, что возникновение всё новых и новых систем неклассической логики привело к ситуации, когда на повестку дня встал вопрос: что же представляет собой логика как наука. Системы неклассической логики становятся всё труднее для понимания и применения. Приходится постоянно модифицировать методы их построения и исследования, прибегая ко всё более обобщённым конструкциям для того, чтобы найти и выделить хоть что-то общее, что есть у всех логических систем. Возникает соблазн начать всё сначала с каких-либо унифицирующих металогических понятий, которые так и не возникают. Вместо металогики появляются описательные классифицирующие (вроде «системы Менделеева») такие дисциплины, как «философская логика», «абстрактная алгебраическая логика» или «универсальная логика». Но это не логические системы, а своеобразный "зоопарк" неклассических логик. Идеи логического монизма называют уже поиском «утраченного рая». Да, наука, по Марксу, достигает совершенства лишь постольку, поскольку ей удаётся пользоваться математикой. Сегодня развитие неклассической логики представляет собой только чисто теоретический интерес, даже к попыткам вновь начать эксперимент с классической логики. Логики отлично понимают, что основой реальных рассуждений является классическая логика. Даже авторы неклассических систем в действительности не рассуждают в соответствии с построенными ими же исчислениями и семантиками. Поборники неклассической логики отстаивают свою правоту, опираясь на всем знакомую классику, то есть используют в качестве метатеории обоснования именно классическую логику.

И тем не менее, математическая логика немало способствовала бурному развитию информационных технологий в ХХ веке, компьютеризации, построению искусственного интеллекта, она стала неотъемлемой частью многих прикладных наук. Тут нельзя забывать, что неклассическая логика есть своего рода зеркало эмпиризма и его пороков, но чем более техногенный объект отражается в этой логике, тем меньше возникает этих самых пороков (хотя полностью от них избавиться сложно). Величайший субстанциалист всей истории философии Платон впереди математики в науках ставил только философию. Математика может при определённых условиях, в определённых областях знания систематизировать эмпирический материал. Может, если исследователь имеет понимание, чем отличается эмпирия от реальности. Для философа-диалектика эмпирический материал нужен только для того, чтобы понять (диалектическая интуиция), что в действительности, или реальности, за ним стоит. Пока неклассическая логика какую-то ясность вносит в развитие технических наук, но что касается наук о природе, современная логика уводит их в область бессмысленных фантазий. Так, физика и космология, подойдя к той черте, где требуется уже вмешательство диалектики, получили помощь от неклассической логики. Применённая на фоне своего кризисного состояния она привела не к упорядочиванию, систематизации материала, а к полнейшей фантасмагории, о которой наиболее прозорливые исследователи заявляют уже напрямую [16; 17;.18; 19].